я задумала проект. мне кажется, он выходит натянутым и несколько ... обыденным. не знаю как это объяснить. если хватит сил прочитать эту нудятину(во всяком случае, длинных едва понятных предложений там предостаточно), буду рада услышать критику. что не так, а главное, стоит ли вообще продолжать. вложу две существующие на сей момент главы.

краткое содержание таково:
живут такие люди, которых называют видящими. они видят "изнанучную" сторону мира. т.е. способны кантактировать с приведениями, духами и прочими существами, которые остаются за гранью восприятия "обычной реальности". рассказ(или что там выйдет) так и называется - Видящий. история одного из таких людей(а может и не совсем) начинается с выписки из психбольницы. жизнь, в которую так стремился попасть главный герой - Рэйзвал Шойл - является настоящим кошмаром. сможет ли Шойл действительно не сойти с ума? найдет ли он выход из сложившейся ситуации? и примут ли его люди, к которым он так стремится попасть?

Глава первая. Псих.

Трудно ли быть не таким как все и возможно ли от этого излечиться? Ты не знаешь как ответить на заданный вопрос и если даже перебрать весь свой "богатый опыт" на такие дела, то едва ли сможешь связно что-то ответить, иначе говоря, зачет, поставленной жизнью был провален, придется, наверное, пересдавать, или лететь к чертовой матери. Ты тяжело вздыхаешь и откидываешься на подушку. До боли однообразная обстановка, обшарпанные стены и некогда белоснежный потолок угрюмо смотрели на тебя и, как обычно, не говорили ничего, хотя ты то точно знаешь, что они живы.
Кто видит правду? Ты или они? Кто ошибается в своем мироощущении? Слабое утешение, ты усмехаешься в пустоту, принявшую этот жест как и обычно - с холодным безразличием. Во всяком случае, считать себя избранным намного легче, чем принять до конца простую истину - ты сумасшедший, и все, что не видят другие - всего лишь плод твоего воображения. Но как укротить разбушевавшуюся фантазию, как снова сделать себя нормальным и в какие рамки укладывается эта "нормальность", как она вообще определяется и, главное - кем? Переворачиваешься на бок, недоуменно уставившись на протянутую подрагивающую руку, внимательно разглядывая орнамент синих вздутых вен, оплетших под желтоватой кожей руку. Косточки и мослы, кровь по венам, подъеденные ногти, поднимаешь, наконец, взгляд туда, где должна находится голова и взгляд. Руки. Человеческие руки, да и весь человек, не бывают одинаковыми и никогда не будут. По рукам можно узнать почти все, многое. По ногтям, по пальцам, по ладоням, по коже, по рисункам вен и "линиям судьбы". Серые слезящиеся глаза со смирением перед судьбой и очевидностью - нельзя сломать то, во что верит слишком много существ. Быть иным. Это плохо? Во всяком случае, не ты, и не он не виноваты в том, что такие же глаза как и у других людей видят не только привычные вещи. Слабая улыбка на дрогнувших губах.
- Ты сегодня уходишь? - Усаживаешься на кушетку, дернув плечами. Что страшнее, оказаться в замкнутом пространстве, но с теми, которые как-то похожи на тебя, или быть выкинутым в поток внешней жизни, где придется столкнуться с упругой, но непробиваемой стеной нежелания ничего понимать? Люди. Они настолько погрязли в себе. В интригах и лжи ради собственных желаний, что разучились слышать. Слышать то, что говорят им другие.
Седые волосы аккуратно зализаны и прикрывают тускло блестящую лысину, на которую из окна слоями укладывается серый свет. На полу, как обычно, в виде клеток, он ложится едва осязаемым ковром, заставляя пол по ночам стонать от жалости к себе до утра. Обладатель сухих рук продолжает пристально смотреть.
- Нет. Кто тебе сказал, опять Карлис приходил? - Едва заметный кивок, ты недовольно морщишься, хотя опять удивлен до глубины души. Но, чтобы учиться жить среди людей, нужно уметь показывать только то, что хотят от тебя видеть, или хотя бы то, что будет тебя характеризовать нормальным. Небо, как сложно ориентироваться в потаенных уголках и закоулках неясностей. Люди оплетают себя сетями, а потом задыхаются в них, разрезая кожу в кровь и спрашивая себя же, что не так. Возможно ли чувствовать себя свободным, скрываясь от мира и боясь правде посмотреть в глаза? Когда заключаешь себя в рамки, можно ли свободно следовать туда, куда необходимо попасть по зову сердца? И это считается нормальным? Самоистязание, заключение в линии запретов и соблюдение неукоснительных правил, гонка по кругу за ценностями, которые на самом деле ничего из себя не представляют. Люди гонятся за миражами, которые придумывает их воспаленный мозг. Деньги. Власть. Известность. Мода. И кто больше болен, ты или они?
Удивление едва ли отражается на лице, однако яркая картина того, как выйдя отсюда, ты, наконец, купишь первую пачку сигарет за эти три года, бьет мелкой дрожью по болевым точкам. - Откуда он может знать? Что он вообще может знать? Кусок дерьма, зависший в нашем мире. - А сам ты думаешь, как вообще возможно понять это существо, забывшее, что оно было человеком и потерявшее все связывавшее его с этим миром? Протянутая рука дрогнула и опустилась на время, потом снова приняла прежнюю позу, видимо, сосед по палате в чем-то сомневался некоторое время, но потом принял решение и подступил к прежним позициям.
- Ты сам знаешь, что Карлис умеет видеть будущее.
- Все умение видеть будущее заключается в том, что он часто подслушивает разговоры наших лечащих врачей - Скептично фыркнул ты. Это и есть чистая правда. Духи не умеют предсказывать будущего. Во всяком случае, явно не такие, коим является вышеупомянутый Карлис.
- Он видит будущее - Сопя, повторил собеседник, сошлись брови на переносице и ты понимаешь, что спорить бесполезно. Так же понимаешь, что ни к нормальным людям, ни к психам не относишься. Ты болен совсем не так как первые, и не так как вторые. Тогда что это за болезнь? Вздохнув, киваешь, признавая свое полное поражение, если весть о том, что тебя скоро вытащат отсюда - правда, то драка ни к чему хорошему не приведет. Нужно быть еще более спокойным, чем обычно.
- Ладно, хорошо, видит. Значит я скоро выхожу, но что тебе тогда от меня нужно?
- Если ты уходишь - мягко улыбается - значит они тебе уже не понадобятся. Отдашь их мне?
- Их? - Вопросительно поводишь бровью. Он кивает, улыбаясь шире.
- Именно. Твои глаза, там они тебе не понадобятся, иначе ты снова вернешься сюда. - Ты насупился.
- Прости, дружище, но глаз я тебе не отдам, самому уж больно нужны, хоть такие. - Нервно дернув подбородком, обиженный собеседник сжимает руку в кулак и притягивает к себе.
- Они не твои, ты не можешь распоряжаться ими.
- Что за чушь ты несешь? Мои глаза такие же мои, как твои глаза - твои. - Сжимаешься комком, подобрав босые ноги на кушетку, готовый сделать бросок в любой момент, блестящий взгляд напротив не сулит ничего хорошего. - Не делай глупостей - Пониженным голосом проговорил ты, стараясь казаться более уверенным в своих словах, тихо скрипнув половицами, на зарождающийся конфликт вползает посмотреть грузное существо, коричневая слизь с трухлявой кожи остается на стене, сквозь которую оно вальяжно волочится из соседней палаты, никакого признака глаз, и как эта тварь умудряется ориентироваться во времени и пространстве, да еще, к тому же, что-то понимать? Заливая тесную колетушку удушающим запахом разложения длинной в двести лет и трупной слизью, которая постепенно начинает ползти по полу и захватывать все большую его территорию, оно, наконец, отделяется от стены и останавливается всего в метре от вас. Ты задохнулся, от невыносимой вони заслезились глаза, будто их начали резать тупым предметом, ты забился в угол, тщетно пытаясь сбить одуряющий запах, зажимая ладонями нос, внутренности зашевелились как комок дождевых червей, волосы встали дыбом, а на коже затолпились крупные мурашки. Взглянув на соседа по палате, который, впрочем, почти ничуть не изменился в лице, ты сразу понял, что он не видит, и совершенно не чувствует даже намека на присутствие этой вонючей твари, загадившей всю палату. Нет. Здесь невозможно находиться. Коричневая желеобразная масса, оставляя куски жирного раздувшегося тела на полу, задрожала, издавая тяжелый, утробный гул, смешанный с хрипами, словно агония подыхающего в петле человека. Ты вздрогнул, не зная куда себя деть.
- Тебе то что нужно? - Озлобленно рявкнул ты на пришельца, который тут же перестал сотрясать стены палаты всепроникающим гулом, забивающим голову непонятной патокой, которую только разбавляет удушающий запах, почти полностью отрубая работу вскипевших мозгов. - Пошел вон отсюда, вон, я сказал! Чтоб духу твоего здесь не было, поганая сволочь! - Для пущей уверенности вскакиваешь и подлетаешь к замершему духу, пнув  ногой, пальцы вонзились в нечто мягкое и едва теплое, желеобразное, что тут же прильнуло к коже и медленно поползло вниз, прикладываясь холодными поцелуями к каждой клеточке. Мерзкая вонь пропитывала тебя и заставляла ногу медленно гнить, рассвирепев из-за дикой боли, словно кислота разъедает плоть, делая ее трупной, не способной удерживаться на прежнем месте, поэтому сползающей на пол, ты еще яростнее пнул эту сволочь в сторону окна, потом снова и снова, дух едва слышно заурчал, однако двинулся с места в нужном направлении, через девять минут все было кончено. Слизь медленно впиталась в пол, левая нога, превратившаяся в жалкий костлявый обрубок с ошметками сгнившего и заплесневевшего мяса, начала неприятно зудеть и глухо жечь, сбрасывая ненужную плоть и обрастая новой. Последние остатки пребывания духа начали медленно рассеиваться и, вскоре, запах совсем исчез, позволив  свободно глотнуть чистого и, кажется, очень вкусного сладкого воздуха. Ты по привычке растянулся на полу, только что вспомнив про недавний конфликт с соседом по комнате, но тот уже давно, ни о чем не вспоминая, занялся своими делами и привычно обнял колени руками, качаясь взад-вперед. Устало прикрываешь глаза. И так всегда. И так каждый раз. Едва ли возможно где-то укрыться и этот дух - одно из самых безобидных существ, которые способны увязаться за тобой. Как только эти сволочи начинают соображать, что их видят, то начинают развлекаться. Отрываться, как говорится,  по полной, распахнулась дверь, врач, привыкший видеть в этой палате именно такой пейзаж - конченый псих в уголке раскачивается и что-то бормочет себе под нос, блаженно улыбаясь, другой, не такой конченый, лежит на полу и пялится в потолок, делая жутко умное лицо, будто и вправду умеет думать. Потерев устало переносицу со следом оправы от очков, он посмотрел на тебя ничего не выражающим взглядом.
- Шойл. - Пауза, видимо, пытается вспомнить фамилию и, не вспомнив, смотрит на лист, зажатый в руке - Рэйзвал Шойл, пройдемте со мной, пожалуйста. - Ты киваешь, поднимаешься, отряхиваешь серые штаны, хотя от этого убогость истрепанной одеженки ничуть не меняется, и направляешься за санитаром, украдкой покосившегося на тебя с тенью недоверия. Просторный коридор, наполненный разноцветными нитями угасших и еще только свежих, но уже надломленных жизней и душ, медленно проплывает мимо, ты слабо улыбаешься, заметив знакомое лицо, потом быстро оглядываешься на провожатого, идущего чуть впереди, убеждаясь, что он ничего не заметил.
- Выписывают тебя, наконец, да, мальчик мой? - Ты киваешь, согнутый старичок усмехнулся в седые усы, он прекрасно понимает, что если разговаривать с теми, кого не видят другие, это выглядит как минимум странно. - Надеюсь, теперь ты готов. - Киваешь, однако сам не знаешь точно. Готов ли? Ты действительно готов к тому, что ждет впереди? Во всяком случае, черт его разберет. Невозможно понять, пока не попробуешь, поэтому остается только попытаться вырваться отсюда и ... жить? Как-то так.

Глава вторая. Испытание сном.

Выламывая ребра отяжелевшим сбившимся дыханием, раздирающим глотку тысячей игл слизкого и мокрого воздуха, которого так не хватает, ты делаешь глубокий вдох до помутнения в глазах, снова уходя с головой в какую-то жидкость. Мокрое и склизкое, с мерзким душком, словно выделение какого-то огромного существа. Заглатывая вместе с воздухом мерзкую слизь, волосы прилипли к лицу, рубашка и штаны - к телу, барахтаясь в непроглядном мраке, обложившем со всех сторон и ложащемся на плечи неподъемным грузом, тянущим на дно, пытаешься на ощупь, лишь только поддаваясь внутренним инстинктам, добраться до какой-то горизонтальной твердой поверхности. Выбраться отсюда. Абсолютную тишину прерывают беспорядочные возгласы, сплетающиеся меж собой в симфонию очередного преследования по пятам. Ты снова загнан и едва ли можешь бороться с этим. Они слишком пылко жаждут твоего приобщения к ним. Они хотят, чтобы ты стал одним из них. Ну уж нет. Где-то далеко, видимо на берегах, беспрестанно кто-то безумно хохочет, ему вторит безудержный отчаянный плач, переходящий в вой, надрывный, всепоглощающий, сводящий все тело судорогой и заставляющий снова пойти ко дну. Во мраке где-то под животом, в котором крутятся беспокойно встревоженные внутренности, жаждущие вывалиться наружу при первом же поводе, мелькают слабые точки, реющие свет. Красивый, зеленоватого оттенка, привлекающий и отталкивающий одновременно, слизь едва ощутимо что-то потревожило, поэтому она задрожала как желе, совсем чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы опомниться. Голову к воздуху, хриплый рваный вдох, снова в рот заливается слизь, ты давишься ею, едва преодолевая рвотный позыв.
Упрямо вперед, по направлению к хохоту прямо взахлеб, ты почему-то уверен, что они именно на берегу, терпеливо дожидаются твоего прихода. Однако ты не успел доплыть до нужного направления, хотя до источника хохота, будоражащего воображение, оставалось всего ничего. Ты кожей чувствовал ее близость и тяжелое дыхание почти у самого уха тому подтверждение. Однако, картина была смята и выброшена, тут же забыта.
А ты куда-то рухнул, что-то очень твердое и выпуклое впилось в бок, ты глухо застонал, едва соображая, что происходит, переворачиваясь на спину, резкостью ударил запах собственной крови, которая хлестнула из правой ноздри. Вот черт. Приподнимаешься, предмет, почти сломавший ребро - балка. Ты валяешься в куче хлама. Бетонная крошка, булыжники, балки, выдранные двери. Вытянутое помещение оказалось коридором со множеством дверей. Серебряная лунная плащаница свисает в окна с выбитыми стеклами и покосившимися рамами, ветер едва трогает скрипящие рамки. Все больше и больше любопытных глаз появляется в дверных проемах, до краев наполненных ночной тьмой. Сиплое дыхание.
- О, черт ... - Застонал ты, пытаясь подняться на ноги. Ты так устал убегать, но другой возможности спастись попросту нет. А если и есть, то пока что до нее ты не додумался. Качнувшись на подкашивающихся от усталости ногах, резким движением головы отбрасываешь челку с левого глаза, хотя какая разница, в этом коридоре едва ли что видно, хоть совсем зажмурься. Эффект один и тот же.
Неприятно холодное медленно прижимается к ногам, ты стискиваешь зубы, даже не надеясь увидеть на полу что-то, отвечающее высоким критериям эстетически прекрасного. Дрожь встряхивает тело как коврик, словно ударило током, костлявое существо с разорванной грудной клеткой и отсутствующей челюстью, явно бывшее человеком, снова прижимается к ноге, захватывая ее костями ребер как капканом. Ты снова дернулся, ужас не дает сделать вдох, ты прерывисто начал пытаться втолкнуть в себя воздух, одновременно снося голову той твари, что пытается сломать ногу, стискивая ее все крепче, подобно удаву. Глубоко вдыхаешь, словно только что был под водой, отскакиваешь назад и срываешься в сторону. Полустертые очертания разрушенного, забытого, но не покинутого здания. Где ты сейчас? Куда занесло на этот раз? Заворачиваешь за угол, стремительно кинувшись по лестничному пролету, перескакивая через ступеньки, стараясь как можно скорее оказаться вне стен этого гудящего задышавшего часто помещения, которое жаждет упиться горячей солоноватой на вкус кровью. Вот ты уже в холле, Луна благородно указывает путь своим светом, проводя тонким лучом-пальцем по полу в сторону покосившегося заламленного выхода.
Споткнувшись, летишь над мусором, еще несколько секунд. Зажмуриваешься, переживая удар, сбиваясь в непонятную массу, живой стонущий комок, который кувыркнулся последний раз и замер. Задетый шкаф с грудой какой-то дряни, похожей на больничные карты и книги, качнулся последний раз, укрывая собой, предварительно засыпав всей этой ерундой тебя. После удара снова послышался глухой стон. Болит абсолютно все, ты даже не можешь определить, что сломал, а что - еще пока нет. Из рассеченной брови и разодранных рук сочится кровь. Где-то недалеко уже кто-то завозился. Шевельнувшись, ты пожалел об этом, ощутив почти невыносимую резь в боку, на который упал в этот дом с самого начала. Оставив попытки выбраться из завалов, ты затих, вслушиваясь в смолкнувшую тишину, что как минимум подозрительно. Дышать почти невозможно, поэтому ты хрипишь. Не успел ты проклясть этот чертов шкаф с этими чертовыми бумажками, как нечто сняло непосильную ношу, с легкостью откинув грохнувший где-то в нескольких метрах шкаф.
Испуганно вздрогнув, ты перевернулся на спину, приподнявшись на локте, в необъяснимом порыве уползти подальше отсюда. Беззрачковые совершенно белесые и немигающие глаза смотрели неотрывно, прошивая насквозь, проходясь небрежными прикосновениями по внутренностям. Ссохшаяся кожа шуршит как папирус, в некоторых местах отсутствуя напрочь и представляя взору потрескавшиеся кости, существо сипло выдохнуло, бурля чем-то внутренним. Ты попятился, вывернувшись из-под протянутых пальцев, вскочил на ноги и сорвался с места по направлению к заветному выходу, из которого прорывается навстречу материя лунного света. Однако, расстроенные таким неприветливым поведением дух преградил путь, молниеносная реакция, ты даже ничего не успел сообразить, когда оказался придавленным к стене, кости пальцев с порвавшейся от прикосновения к тебе кожей, сдавили шею мертвой хваткой, ты дернул ногами, болтающимися далеко от пола, в беспомощности вцепился в костлявую руку, срывая с нее остатки папируса-кожи, которая пристала к тебе и, кажется, приклеилась намертво. Мысли, сталкивающиеся друг с другом, обрывающиеся на середине и замещающиеся, сплетающиеся в шевелящийся клубок паники, начинают отходить на второй план в гаснущем сознании. Ты медленно обмякаешь, прищуриваясь и стараясь привести в норму выходящее из строя зрение. Все вокруг начала застилать пелена с глубоким красным оттенком.

***
Выгибаясь дугой, пытаясь грудью достать до потолка, распахивая глаза шире в порыве поймать все окружающее, скорей осмыслить и принять в успокоение. Дрожа всем телом, скатываешься с пастели, тут же отправив на пол остатки ужина. Отшатнувшись, растягиваешься на полу. Боль вцепилась острыми многочисленными зубами в бок, тщательно пережевывая и превращая в кровавое месиво. В висках пульсирует кровь. Так громко и мощно, что, кажется, сейчас черепную коробку разнесет вспухшими мозгами, занявшими слишком много места. Прикрываешь глаза, тихо, хрипло засмеявшись. Все-таки жив.
Медленно поднимаешься, изломанное тело ноет, хочется снова лечь и не подниматься как минимум дня два, однако через два часа тебе нужно оказаться в институте, поэтому ты убираешь с пола вчерашний ужин и медленно одеваешься, изучающе уставившись на собственное отражение. Вздернув вверх подбородок, осторожно прикасаешься к вспухшим с кровоподтеками следами синяков, фыркаешь, устало прикрывая глаза.
- Сегодня придется найти шарф - На боку та же картина. Синяк расползается по коже с удивительной скоростью, растянувшись от подмышки до косточки бедра. Синяк глубокий, явно порвалась какая-то вена, потому что под кожей, словно под слоем полупрозрачного пакета видна застывающая кровь, которая будет торчать там как нечто инородное и медленно рассасываться. Под омутами черных глаз залегли глубокие тени, на изученном лице появилась жесткая ухмылка, которую тянут тонкие губы с корочкой спекшейся крови в левом углу. Тонкий нос чуть вздернут вверх. Худощавый, даже можно сказать немного чересчур. Как многие выражаются "дохлый". Смоляные взъерошенные волосы и челка, упрямо спадающая на левый глаз, прикрывая рассеченную бровь. Натащив на себя рубашку без рукавов с узорами в стиле сюрреализма, натягиваешь сверху синюю клетчатую рубашку из плотного материала, натягиваешь джинсы, застегиваешь тяжелый ремешок и невольно потягиваешься, задев все немного успокоившиеся, но ноющие поврежденные места. Как-то заботиться о содранной коже на руках ты поленился - не страшно, взял сумку с кресла, по пути схватил сотовый со стола, хотя до сих пор думаешь, что зря приобрел эту игрушку - все равно никто не звонит, и, не останавливаясь, влезая в тяжелые кроссовки, выхватываешь с вешалки куртку, с полки - шарф, надевая на себя все, звякнув ключами, выходишь из квартиры.
Сон для тебя - испытание. Хотя не спать - тоже. Все равно придется хотя бы на пару часов, но успокоить уставшее тело а главное, мозг. Хотя можно ли назвать сегодняшнюю ночь, подобную всем предыдущим, успокаивающей? Конечно нет. Ты начинаешь медленно уставать от происходящего. На лестничной клетке, сгорбившись, сидит карлик, как обычно, молча провожающий тебя взглядом. Местное приведение. И в чем интерес круглосуточно сидеть на одном месте между четвертым и третьим этажом на лестничном пролете возле окна? Видимо, что-то есть. Обратив на карлика столько же внимания, сколько на стены, ты проходишь мимо.
Люди живут дальше и им все равно что происходит с тобой. Как ни в чем не бывало. Начинаешь завидовать им. Не знать о изнаночной стороне, которую ты видишь каждый день, наверное, счастье. Однако они это принимают как данность. Как бы хотелось поменяться с кем-нибудь из них местами. Надо было отдать тому психу глаза.
Медленно смешиваясь со снегом и толпой, едва ли отличный в пестрой и разношерстной толпе от остальных. Просто человек в просто спешащем на работу, учебу и другим делам потоке. Вот и все.

Отредактировано Шива (2009-12-30 23:05:08)